Поэтический уголок

[mysteryof 1]

 

Сижу у печки, вижу сны:

Как будто летний день,

Луга, цветочки, мотыльки,

Жара, томленье, лень,

 

Потом - осенняя пора,

Желтеющий листок

И солнце белое с утра,

И свежий ветерок,

 

А я у печки, вижу сны,

Каков он будет, свет,

Когда я не дождусь весны,

Что за зимою вслед,

 

И понимаю я во сне,

Что есть на свете сны,

Которых не увидеть мне,

Как не видать весны.

 

Сижу у печки, вижу сны

Про годы, города,

Про то, что было, то, что есть,

И то, что есть всегда,

 

Но я не сплю, хоть вижу сны,

И каждый звук ловлю:

А вдруг ко мне и не во сне

Придут, кого люблю.

Дж. Р. Р. Толкин

пер. Воседой

 

[Heimataerde 47]

[spoiler=Симонов.]

Горят города по пути этих полчищ.

Разрушены села, потоптана рожь.

И всюду, поспешно и жадно, по-волчьи,

творят эти люди разбой и грабеж.

 

Но разве ж то люди? Никто не поверит

при встрече с одетым в мундиры зверьем.

Они и едят не как люди - как звери,

глотают парную свинину сырьём.

 

У них и повадки совсем не людские, скажите,

способен ли кто из людей пытать

старика на веревке таская,

насиловать мать на глазах у детей?

 

Закапывать жителей мирных живыми,

за то что обличьем с тобой не одно.

Нет! Врете! Чужое присвоили имя!

Людьми вас никто не считает давно.

 

Вы чтите войну, и на поприще этом

такими вас знаем, какие вы есть:

пристреливать раненых, жечь лазареты,

да школы бомбить ваших воинов честь?

 

Узнали мы вас за короткие сроки

и поняли что вас на битву ведет.

Холодных, довольных, тупых и жестоких,

но смирных и жалких как время придет.

 

И ты, что стоишь без ремня предо мною,

ладонью себя ударяющий в грудь,

сующий мне карточку сына с женою,

ты думаешь я тебе верю?

Ничуть!

Мне видятся женщин с ребятами лица,

когда вы стреляли на площади в них.

Их кровь на оборванных наспех петлицах,

на потных холодных ладонях твоих.

 

Покуда ты с теми,

кто небо и землю хотят у нас взять,

свободу и честь,

покуда ты с ними - ты враг,

и да здравствует кара и месть.

 

Ты, серый от пепла сожженных селений,

над жизнью навесивший тень своих крыл.

Ты думал, что мы поползем на коленях?

Не ужас, - ярость ты в нас пробудил.

 

Мы будем вас бить все сильней час от часа:

штыком и снарядом, ножом и дубьем.

Мы будем вас бить, глушить вас фугасом,

мы рот вам советской землею забьем!

 

И пускай до последнего часа расплаты,

дня торжества, недалекого дня,

мне не дожить как и многим ребятам,

которые были не хуже меня.

 

Я долг свой всегда по-солдатски приемлю

и если уж смерть выбирать нам друзья,

то лучше чем смерть за родимую землю

и выбрать нельзя...

 

 

У Безрукова лучшее исполнение:

[Bams 184]

[spoiler=Тютчев]Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои —

Пускай в душевной глубине

Встают и заходя́т оне

Безмолвно, как звезды́ в ночи, —

Любуйся ими — и молчи.

 

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймёт ли он, чем ты живёшь?

Мысль изрече́нная есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи, —

Питайся ими — и молчи.

 

Лишь жить в себе самом умей —

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум;

Их оглуши́т наружный шум,

Дневные разгоня́т лучи, —

Внимай их пенью — и молчи!..

 

[Kasatka 200]

[spoiler=Расул Гамзатов]Посредственность

 

Я не люблю посредственность судьбы,

Хотя так много серости на свете

Спешит склонить услужливые лбы

В ту сторону, откуда дует ветер.

 

Бывает спор меж небом и землей -

И гром, и град, и молний пантомима…

И меж друзьями может грянуть бой,

Лишь серость, как всегда, невозмутима.

 

Посредственных чиновников толпа,

Как век назад толкается у трона.

И катится, как под гору арба,

Поклон подобострастный за поклоном.

 

Посредственных поэтов череда

Спешит гуськом на творческую спевку,

И Муза, умирая от стыда,

Выходит на панель продажной девкой.

 

Заполонила серость все кругом,

И от нее не скрыться, как ни странно.

Захлопнешь дверь, забьешь гвоздями дом

Таращится она с телеэкрана.

 

Жужжит реклама, как веретено,

Назойлива, хотя всегда убога.

Она успешно выжила давно

С экранов наших Пушкина и Блока.

 

Посредственность без меры, без конца

Заполнила высокие трибуны.

И микрофоны, заглушив сердца,

Гремят сегодня громче горских бубнов.

 

Растерзана могучая страна,

Разъято ложью время и пространство…

И серость вновь от хаоса пьяна,

Напялила корону самозванства.

 

Оттачивает свой имперский клюв,

Поглядывая в зеркало кривое…

Посредственность, тебя я не люблю,

Но и вражды своей не удостою.

 

 

 

[Nestea 524]

_

[Kasatka 200]

[spoiler=В. Набоков] Х Х Х

 

Вдали от берега, в мерцании морском,

я жадной глубиной был сладостно влеком.

Я видел небосвод сквозь пену золотую,

дрожащий серп луны, звезду одну, другую...

Тускнел далекий свет, я медленно тонул.

Манил из глубины какой-то чудный гул.

В волшебном сумраке мой призрак отражался.

В блестящий траур волн я тихо погружался.

• 
  x x x
  

 

Безвозвратная, вечно-родная,

эти слезы, чуть слышно звенящие,

проливал я, тебя вспоминая.

Поглядел я на звезды, горящие,

как высокие скорбные мысли,

и лучи удлинялись колючие,

ослепили меня и повисли

на ресницах жемчужины жгучие.

 

О, стекайте по тайным морщинам,

слезы яркие, слезы тяжелые!

Над минувшим, над счастьем единым

разгорайтесь, лучи невеселые...

Все ушло, все дороги смешались,

разлюбил я напевы искусные...

Только звезды у сердца остались,

только звезды, большие и грустные...

• 
  x x x
  

 

Позволь мечтать... Ты первое страданье

и счастие последнее мое,

я чувствую движенье и дыханье

твоей души... Я чувствую ее,

как дальнее и трепетное пенье...

Позволь мечтать, о, чистая струна,

позволь рыдать и верить в упоенье,

что жизнь, как ты, лишь музыки полна.

 

 

 

[QueenKatrin 1]

Ой,какая шикарная тема :thumbsup::thumbsup::thumbsup:. Что-бы не повторяться, скину эти два бесподобных стихотворения.

[spoiler=С.Копылова]Лежали в больнице в палате одной

Два тяжко больных человека.

Один у окошка лежал, а другой –

У двери, где не было света.

Один постоянно в окошко глядел,

Другой - лишь на краску дверную,

И тот, что у двери, узнать захотел,

Про жизнь за окошком другую.

С готовностью первый больной рассказал,

Что видно ему из окошка: -

Там тихая речка, дощатый причал,

И ходит по берегу кошка.

По синему небу плывут облака,

Причудливые, как зверушки,

Сидят на причале там два рыбака,

И с внуком гуляет старушка.

И так каждый день - то про сказочный лес

Рассказывал, то про влюблённых…

Другой же сосед перестал даже есть,

Считая себя обделённым.

Он мучился злобой, и зависть росла,

Его постепенно съедая,

Не мог он понять, почему же была

Тут несправедливость такая.

Однажды сосед у окна занемог,

Что не было сил разогнуться,

Он стал задыхаться и даже не мог

До кнопки своей дотянуться.

У двери сосед мог на кнопку нажать

И вызвать сестру милосердья,

Но он не нажал, а остался лежать,

Глаза закрывая усердно.

Наутро сестра милосердья пришла

Постель поменять за покойным,

Сосед попросил, и она помогла

Занять эту самую койку.

Когда ж он в окно, наконец, посмотрел, -

На шее задёргалась вена:

Увидел он вместо того, что хотел, -

Глухую высокую стену.

Он был потрясён и сестре рассказал,

Про тихую чистую речку,

Про сказочный лес, про дощатый причал

И небо в кудрявых овечках…

– Ах, если б он видел, – сказала сестра, –

Всю жизнь он слепым оставался. –

Зачем же тогда?..– тут больной прошептал. –

Да он вас утешить старался…

 

[spoiler=Е. Бедретдинова]Он убегал... В него стреляли люди...

Проваливаясь лапой в рыхлый снег,

Волк твёрдо знал: спасения не будет

И зверя нет страшней, чем человек.

А в этот миг за сотни километров,

Был в исполнении ужасный приговор:

Девчонка малолетняя там где-то

Уже четвёртый делала аборт.

Малыш кричал, но крик никто не слушал

Он звал на помощь: " Мамочка постой!!!

Ты дай мне шанс, чтобы тебе быть нужным!

Дай мне возможность жить! Ведь я живой!!!"

А волк бежал... Собаки глотку рвали...

Кричали люди пьяные в лесу

Его уже почти совсем догнали,

Волк вскинул морду и смахнул слезу...

Малыш кричал, слезами заливаясь,

Как страшно, не родившись, умереть!

И от железки спрятаться пытаясь,

Мечтал в глаза он маме посмотреть.

Вот только "маме" этого не нужно -

Не модно стало, видетель, рожать!

Она на глупость тратит свою душу,

Своих детей "не в падлу" убивать.

А волк упал без сил... Так было надо -

Он от волчицы варворов увёл -

Одна она с волчатами осталась,

Когда он на себя взял приговор...

Собаки рвали в клочья его тело,

Но только душу волчью не порвать!

Душа его счастливой мчалась в небо -

Ради детей есть смысл умирать!

И кто, скажите, зверь на самом деле?

И почему противен этот век?

А просто человечнее нас звери,

И зверя нет страшней, чем человек!

 

[Bams 184]

[spoiler=Сегодня, случайно нашла. Но зацепило]Один мой друг подбирает бездомных кошек,

Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.

Они у него в квартире пускают корни:

Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,

Конечно, уже оккупирован, не осталось

Такого угла, где не жили бы эти черти.

Мой друг говорит, они спасают от смерти.

Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.

 

Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,

И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.

Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.

Мне тоже всучил какого-то хромоножку

С ободранным ухом и золотыми глазами,

Тогда ещё умещавшегося в ладони...

 

Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,

Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.

Но все эти ценные качества бесполезны,

Они не идут в зачет, ничего не стоят,

Когда по ночам за окнами кто-то стонет,

И в пении проводов слышен посвист лезвий,

Когда потолок опускается, тьмы бездонней,

И смерть затекает в стоки, сочится в щели,

Когда она садится на край постели

И гладит меня по щеке ледяной ладонью,

Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,

Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.

 

Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.

Она отступает.

 

[FasT1K 690]

[spoiler=Девочка в поле]Девочка в поле какашку нашла.

"Что с нею делать?" - спросила она.

"Брось эту гадость", - прохожий сказал.

Долго потом он лицо вытирал.

 

[QueenKatrin 1]

Вот еще парочку нашла на компьютере:inlove:

[spoiler=Ирина Самарина-Лабиринт, 2014]Есть люди – «закаты» и люди – «рассветы».

Одни с негативом, другие с «приветом».

Но те, что с «приветом» – улыбчивы часто,

А те что – «закаты», обычно несчастны.

 

С одними общаясь, ты чувствуешь холод,

С другими и в семьдесят, кажется, молод.

И ты от одних заряжаешься светом,

С другими его круглосуточно нету.

 

Но если отдать человеку – «закату»

Кусочек тепла, что исчезло когда-то,

А не обвинять, что тоскливо на сердце,

Он тоже захочет и греть, и согреться.

 

Ведь людям – закатам, как людям – рассветам,

Хотелось бы к счастью пойти за билетом,

Но просто любить бескорыстно боялись,

Поэтому злились и больно кусались.

 

И люди – рассветы становятся тоже

Людьми с негативом на тучу похожих,

Когда благодарность в душе исчезает,

То небо рассветы в закат превращает.

 

Я тоже порою бываю на взводе,

Но знаю, с рассветом печали уходят.

И пусть кто-то скажет: «Она же с приветом».

Есть люди – «закаты» и люди – «рассветы»...

 

[spoiler=Юлия Вихарева]Он долгих двадцать восемь лет,

И двадцать восемь зим к тому ж,

Хранил в себе один секрет

И был в семье примерный муж.

 

Всё было, вроде, как всегда:

Жена готовила обед…

Но приключилась вдруг беда:

Он взял и вспомнил про секрет.

 

Под шум и кислый запах щей,

Ворчанье Суженой с утра,

Он вспомнил всё до мелочей,

Как будто было то вчера.

 

Она сидела у окна,

И мягкий чудный лунный свет

Окрасил в бледные тона

Её прекрасный силуэт.

 

Струились пряди по плечам,

Скользили змейками на грудь.

И он подумал сгоряча:

Женюсь на ней когда – нибудь!

 

Он вспомнил всё до мелочей:

Изгибы линий, мягкость губ,

И жар её простых речей,

И за окном огромный дуб.

 

Сплетенье рук, слиянье тел,

Каскад каштановых волос,

И то, как он её хотел

До исступления, до слёз.

 

Признаний трепетных поток,

(Как он на ушко их шептал!)

Смешной над ухом завиток,

Что от дыханья трепетал.

 

Она смотрела на него

Глазами влажными, как ночь.

Слова пьянили, как вино:

-Люблю тебя. Роди мне дочь.

 

С утра он потерял покой:

То суетился, то скучал.

Потом, закрыв лицо рукой,

Сидел на стуле и молчал.

 

Жена ворчала, как всегда.

Ругала убежавший суп.

И он отметил, что года

Ей, постаревшей, не к лицу.

 

Как не идёт ей белый цвет

И пряди крашеных волос…

И целых двадцать восемь лет

Всё как - то было не всерьёз.

 

Вдруг он вскочил, схватил пальто,

Забыл про шапку и носки.

Все двадцать восемь лет – не то.

Все двадцать восемь зим – тоски.

 

Нашёл тот дом. У дома – дуб.

Взбежал по лестнице стрелой.

Унять бы дрожь с холодных губ,

И трусость гадкую – долой.

 

…Наверное она сейчас

Пьет чай и кутается в шаль.

И из её прекрасных глаз

Струится тихая печаль.

 

А, может, принялась вязать?

А может кружево плести?

Так много надо ей сказать,

А главное сказать – прости.

 

Открыла дверь. В глазах – вопрос.

Ей было снова двадцать лет.

Каскад каштановых волос…

Знакомый сердцу силуэт.

 

Над ухом – лёгкий завиток-

Как много лет назад – точь в точь…

- Вы не ошиблись?

- Нет, не мог. Вы Аня?

- Вера. Её дочь.

 

- А Аня?

- Мамы больше нет. Кто Вы?

Он повернулся вспять:

-Я шёл к ней двадцать восемь лет.

- Она ждала Вас…двадцать пять.

 

Как закружилась голова!

Как сердце ухнуло в груди!

И вспомнил он её слова

С мольбою: «Ты не уходи!»

 

Он сгорбился. Поплёлся прочь…

…Сплетенье рук…Слиянье тел…

…Люблю тебя... Роди мне дочь…

А он ведь вправду дочь хотел.

 

Как странно. Ани больше нет.

Заплакал. Бросил в тишину:

- Я буду много – много лет

Любить тебя. Тебя одну.

 

[spoiler=Р.Миронов]Посмотрите в глаза родителям,

Только очень прошу, внимательно,

Как грустят, когда вы обидели,

Хоть скрывают порой старательно.

Как надеждой лучатся искренно,

От беды заградить стараются,

И воюют за вас неистово

Если что-то опять случается.

Посмотрите в глаза родителям,

Их любовь вы ничем не измерите

Ведь они — ваших душ хранители,

Если в ангелов вы не верите.

Посмотрите в глаза любимые,

Навсегда-навсегда запомните,

Что они лишь тогда счастливые,

Когда вы их собой наполните.

 

[umasik 1540]

Спойлер: Сегодня, случайно нашла. Но зацепило

[spoiler=напомнило]

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка

Он был построен в какой-то там –надцатый век.

Рядом жила ослепительно-черная Кошка

Кошка, которую очень любил Человек.

 

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.

Чуточку щурилась, будто смотрела на свет

Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!

Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

 

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла

Гладить себя. На колени садилась сама.

В парке однажды она с Человеком гуляла

Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

 

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.

Что же такое творилось у всех в голове?

Кошка молчала. Она не была его кошкой.

Просто так вышло, что… то был ее Человек.

 

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.

Кротко ждала, когда в окнах появится свет.

Просто сидела. И даже слегка поседела.

Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

 

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка

Минус семь жизней. И минус еще один век.

Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»

«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»

 

 

Человеку нужен человек,

Чтобы пить с ним горьковатый кофе,

Оставаться рядом на ночлег,

…интересоваться о здоровье.

Чтобы улыбаться просто так,

Чтоб на сердце стало потеплее,

Чтобы волноваться, «там сквозняк»,

Одевай-ка тапочки скорее.

Человеку нужен человек,

Позвонить, послушать его голос:

«А у нас сегодня выпал снег.

Как ты без меня там? Беспокоюсь!»

Чтобы был приятель, друг, сосед,

И еще сопящая под боком,

Без которой счастья в жизни нет,

Без которой очень одиноко…

 

[spoiler=хорошая экранизация стиха)]

 

[enoshka 1]

 

 

Две силы жизни – инь и янь,

Мужское, женское начало,

Ласкаются, как ветер и вода,

Для жизни им понять друг друга надо.

У каждого предназначение свое,

Мужчина – Бог, творец и созидатель,

А женщина любимая его – Богиня,

Жизни и любви создатель.

И, женщина – образчик чистоты,

Способна утолить любую жажду,

Пресытиться вовек не сможешь ты,

Ее попробовав однажды.

Мужчина – ветер, сын мечты,

Способный изменять течение моря,

Он покоритель неба, высоты,

Летит вперед, с судьбою споря.

Стихии две, энергии свои

Храните для любви и созидания,

Ищите в сердце радость и покой,

Даря друг другу радость понимания.

 

 

[mysteryof 1]

 

о. Сергий Круглов. Памяти кота

Вот, эти

Наши ближние, которых мы возлюбили как самих себя,

Покидают нас, оставляя нам нас самих.

Возвращаются в вечное лоно.

Всё, всё своё они забирают с собой:

Булатное отточенное смиренье,

Бриллиантовую верность,

Золотую лень,

Пламенную настойчивость,

Червленое серебряное лукавство.

 

Память, шерстяная, потёртая, серая,

Севшая от употребления, потерявшая форму и размер,

Рваная кое-где (заштопать, немного поносить),

Но пока ещё тёплая, – хоть это мы успели оставить себе.

 

Закутавшись до плеч, мы не спим,

Сидим и сидим с тобой на крыльце,

Молчим,

Смотрим, задрав головы, им вслед,

В невероятную бездонную ночь,

В которой мерцают зеленоватой надеждой

Линии их жизней на подушечках лап.

 

[Bams 184]

Аля Кудряшева (izubr), 2007

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз — вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс — то есть почти что старый. Шорты с футболкой — простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара — листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька — он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

 

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

 

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

 

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. «Двадцать один», — бормочу сквозь сон. «Сорок», — смеется время. Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь — на десятом. Десять — кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

 

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

[Nestea 524]

.